«Поединок» А.Куприна. Проблема чести. Основные конфликты и их художественное выражение в произведени. Михайлов О.М.: Куприн Отступление третье. "Поединок" и русское общество аргументы к сочинению

Повесть «Поединок» - одно из звеньев в цепи произведений А. И. Куприна, посвя-щенных русской армии. Перед «Поединком» Куприным были написаны многочисленные рассказы, такие как «Куст сирени», «Дознание», «Поход», «Ночлег» и др., повесть «На переломе». После «Поединка» последовали рассказы «Свадьба» и «Гранатовый браслет», «Сашка и Яшка» - рассказ о военных летчиках первой мировой войны, роман «Юнкера». Взгляды писателя менялись, но интерес к теме оставался неизменным. И это неудивительно - Куприну военная жизнь была знакома не понаслышке. Он был связан с армией с 10 до 24 лет и гарнизонный быт, проблемы офицерской среды коснулись его напрямую. В повести «Поединок» с гневом и болью писатель рассказывает о проблемах российской армии.

Современники Куприна отмечали, что автор четко и точно очертил в «Поединке» социальные проблемы русской армии начала 1900-х годов: проблему непонимания и отчужденности между солдатами и офицерами, проблему тягот семейной жизни в гарнизоне, недостаток образования и ограниченность офицеров.
На страницах-повести царит практически безысходное отчаяние. Герои обречены, как обречена и сама армия. Главный герой повести подпоручик Ромашов не находит смысла в самом существовании армии. Учения, уставы, казарменная повседневность кажутся ему и его однополчанам абсолютно бессмысленными.
«Поединок» - повесть, которая имеет два плана: история любви и дуэли подпо-ручика Ромашова. Главный герой предан безгранично эгоистичной и расчетливой Шурочке и нелепо погибает в конце повести. В повести представлена богатая галерея лиц и характеров провинциальной армейской среды: от жалкого и забитого Хлебникова до философствующего «ницшеанца» Назанского; от тупого и трусливого Николаева до вспыльчивого и бесстрашного Бек-Агамалова. Каждый портрет убедителен настолько, что за ним сразу видишь живого человека с присущими только ему чертами. Ни один из нарисованных портретов не повторяет другой.
Герои «Поединка» предстают перед читателями как отчаявшиеся люди. Назан-ский мечтает о светлом, мучаясь тяжелыми алкогольными кошмарами. Осадчий воспевает «радость прежних войн, веселую и кровавую жестокость». Шурочка, очаровательная образованная женщина, терпеливо подготавливает своего мужа к поступлению в Академию Генерального штаба и расчетливо, хладнокровно подводит любящего ее Ромашова под дуло пистолета.
Тема сострадания в повести возникает только в сцене ночного разговора Ромашова с солдатом Хлебниковым на откосе железной дороги. Сострадание мы видим в поступках подпоручика, в разговоре солдат, вспоминающих сказки Петровской эпохи, В остальные же моменты Ромашова продолжает преследовать «чувство нелепости, сумбурности, непонятности жизни».
Обличительный пафос повести сразу был отмечен критиками. Повесть вышла в свет в 1905 году в момент поражения русского флота на японском фронте, которое предшествовало катастрофе российской армии в японской войне. М. Чуносов писал: «Давно уже не выходило на русском языке романа, который сразу бы завладел бы читателем с такой силой, как роман Куприна «Поединок», посвященный армейской жизни во всей ее ужасной и трагической неприглядности».
Интересно, что повесть сохранила значение и до наших дней и до сих пор является свежей и интересной. Я думаю, что причина актуальности повести в наши дни кроется в том, что «Поединок» изображает трагедию человека (существа природного и духовного), перерастающего рамки, в которое заключает его общество. И в своем стремлении вырваться из этого круга человек либо опускается, как опустился муж Шурочки, либо погибает, как Ромашов.
В начале века большинство людей верило в то, что Революция решит эти проблемы и человеческий дух возродится. Однако этот вопрос остается открытым и на сегодняшний день. Пожалуй, каждый человек эту проблему решает сам, исходя из собственного духовного опыта.

Повесть «Поединок» Куприн посвятил М. Горькому. Тот назвал это произведение «прекрасной повестью». Популярность этой книги перешагнула границы России – она переводилась в то время на немецкий, французский, итальянский, испанский, шведский, болгарский, польский языки.

В чём же причина популярности повести? Прежде всего – в её обличительном пафосе.

Куприн показал в своей книге дикие нравы армейской жизни, рассказал о жестоком обращении армейских чинов с солдатами. Жалкими, забитыми предстают перед читателями денщик Гайнан и солдат Хлебников. Солдат Хлебников – больной, физически очень слабый человек. И насколько нужно иметь жестокое сердце, чтобы издеваться над таким человеком! Офицеры ради забавы (это говорит об их примитивности) измываются над Хлебниковым! Они бьют его, смеются, вымогают деньги. И за него некому заступиться! Солдаты, денщики в повести находятся в униженном положении, к ним относятся, как к скоту.

Своим содержанием повесть «Поединок» отвечала на важный вопрос того времени: почему царизм терпел одно поражение за другим в русско-японской войне? Да о каких победах могла идти речь, если в русской армии процветали корысть, разврат, пьянство? Интеллектуальный уровень офицеров, тех, кто муштрует солдат, крайне низок. Так, армейский служака капитан Слива за свою жизнь «не прочёл ни одной книги и ни одной газеты», а другой офицер, Веткин, вполне серьёзно заявляет: «В нашем деле думать не полагается». В этой затхлой армейской жизни задыхаются люди думающие, благородные, интеллектуальные, демократически настроенные, такие, как подполковник Назанский и подпоручик Ромашов.

Ромашов – честный русский офицер, ему очень и очень одиноко на военной службе. Он искренне был убеждён, что офицеры – люди с тонкой душевной организацией, патриоты. Но окунувшись в армейский быт, он вдруг увидел, что здесь царят «грубые армейские привычки, фамильярность, карты, попойки». Досуг офицеров составляют игры на "скверном маленьком бильярде", «пиво», «сигареты» и проститутки.

Ромашов испытывает «мучительное сознание своего одиночества и затерянности среди чужих, недоброжелательных или равнодушных людей».

В образе подпоручика Ромашова угадываются автобиографические черты. Это и неудивительно: по окончании кадетского корпуса Куприн четыре года находился на военной службе. Всю жизнь его мучили воспоминания о розгах в кадетском корпусе. У Ромашова тоже уже в годы, проведённые в военном училище, «душа была уже навеки опустошена, мертва и опозорена». Ромашов выражает протест против пошлости, невежества, произвола.

В обрисовке семейно-бытовых сцен Куприн показал себя писателем-психологом. В основе конфликта лежит пылкая юношеская влюблённость, любовь Ромашова к привлекательной Шурочке Николаевой. Шурочка, как и Ромашов, на голову выше всех армейских служак, заметно отличается своим интеллектуальным развитием от полковых дам. Шурочка обладает сильной волей, хитростью, дальновидностью. Все её помыслы направлены на то, чтобы вырваться «к простору, свету» из циничной армейской обстановки. «Мне нужно общество, большое, настоящее общество, свет, музыка, поклонение, тонкая лесть, умные собеседники», - говорит Шурочка.
Мечту подобного рода можно было бы приветствовать, если бы не те бесчеловечные средства, которыми она воспользовалась. Ради карьеры мужа (недалёкого по своим умственным данным), ради того, чтобы вырваться из удушающей атмосферы армейского гарнизона, она идёт на подлость: отговаривает Ромашова, который её очень любит, от выстрела, и он погибает на поединке, став жертвой заговора.

На примере жизни и гибели главного героя мы убеждаемся в безвыходном положении армейских людей, жаждущих осмысленной жизни. Главным виновником физической и духовной трагедии Ромашова является не Шурочка Николаева, которая, в сущности, и сама жертва, а весь общественный строй, порождающий буйных Бек-Агамаловых, деспотичных Осадчих, армейских чинодралов Николаевых, Шульговичей, уничтожающих достоинство офицеров, низших по званию. В такой среде нет места честным людям: они здесь или морально опускаются, находя утеху в пьянстве, как получилось с Назанским, или же погибают, как Ромашов.

Сочинение Куприн А.И. - Поединок

Тема: - Мир человеческих чувств в прозе начала xx века

(А. И. Куприн. “Поединок”)
Повесть А. И. Куприна “Поединок” - вершина творчества, итоговое его произведение, в котором он обращается к проблеме личности и общества, их трагической дисгармонии.
“Поединок” - произведение политически злободневное: в самой повести ничего не говорится о русско-японской войне, однако современники восприняли ее в контексте тех событий. Куприн раскрыл сущность того состояния общества, которое вело к взрыву, по сути указал на причины, вызвавшие поражение русской армии в войне с Японией.
Документализм в “Поединке” очевиден (созвучие имен офицеров - героев повести тем, с кем служил поручик Куприн в 46-м пехотном Днепровском полку, детали биографии Ромашова и самого автора). Куприн так и говорил: “Главное действующее лицо - это я”, “Ромашов - мой двойник”. При всем при этом произведение заключало в себе широкий обобщающий смысл. Внимание автора обращено к теме жизни России в первое десятилетие XX века. Изображение военной среды ни в коем случае не было самоцелью. Идя от локальной “армейской” темы, Куприн поднимал проблемы, волновавшие все общество, они и определили нравственный пафос повести: судьба народа, самоценность человеческой личности, пробуждение ее активности.
Название повести символично, повесть стала поединком самого Куприна с царской армией, самодержавными порядками, губящими людей. Это поединок с ложью, безнравственностью, несправедливостью. Упадок морали, апология войны, разбоя, насилия особенно ненавистны писателю-гуманисту.
Куприн показывает, какой путь в поисках правды проделывает главный герой повести Ромашов. Когда герой прозревает, приходит к выводу о самоценности “я”, право на уважение человеческого достоинства он признает не только по отношению к себе, но и распространяет его на солдат. На наших глазах Ромашов нравственно мужает: “Бить солдата - бесчестно. Нельзя бить человека, который не может тебе ответить, не имеет права поднять руку к лицу, чтобы защититься от удара. Не смеет даже отклонить голову. Это стыдно!” Ромашов, утверждающий: “Хлебниковы - мои братья”, осознающий духовное родство с народом, совершает громадный шаг вперед в своем развитии. Это уже совершенно другой человек: не тот юноша-мечтатель, с которым мы знакомимся в начале повести. Однако Ромашов гибнет. Автор довел своего героя до такого рубежа, что, останься он в живых, необходимо было бы открыть сколько-нибудь отчетливую перспективу его будущего. А это самому Куприну не представлялось ясным.
Любя своего героя, Куприн скорбит о его гибели и ясно указывает на тех, кто повинен в этом, говорит честно и прямо, потому что и сам он не раз жестоко страдал от людского равнодушия.
Повинна ли Шурочка Николаева в гибели Ромашова? В большей степени - да. В ее характере сочетаются контрастные качества. Она - хищная и умная, красивая и ловкая. Высокое и низкое и грубо прагматичное переплелось в ней. Вся беда в том, что эти негативные качества Шурочки до поры до времени скрыты от Ромашова. Прагматичная дама, неразборчивая в средствах достижения целей, циничная Шурочка убирает Ромашова как помеху на своем пути. Она делает ставку на мужа - пусть и нелюбимого, но она сделает так, что он поможет ей достичь желаемого.
Позицию автора помогает понять образ Назанского. Этот герой не менее сложен и противоречив, чем Шурочка. Глубокое осмысление действительности, неординарность мышления - и рефлексия, инертность, безмолвие. Однако при всей противоречивости суждений Назанского, в его знаменитых монологах, определяющих нравственный пафос повести, открыто публицистически выражены наиболее важные для Куприна идеи. В монологах Назанского намечены две линии: резкая критика самодержавия и мечты о прекрасной жизни.
Офицерская масса, показанная Куприным в повести, - это люди разные по своим человеческим качествам. Почти каждый из них обладает минимумом “добрых” чувств, причудливо перемешанных с жестокостью, грубостью, равнодушием. “Добрые” чувства эти до неузнаваемости искажены кастовыми военными предрассудками. Пусть командир полка Шульгович под своим громоподобным бурбонством скрывает заботу об офицерах, или подполковник Рафальский любит животных и все свободное и несвободное время отдает собиранию редкостного домашнего зверинца, - никакого реального облегчения, при всем желании, принести они не могут. Офицерство - всего лишь послушное орудие бесчеловечных уставных условностей.

Появившись во время русско-японской войны и в обстановке нарастания первой русской революции, произведение вызвало огромный общественный резонанс, поскольку оно расшатывало один из главных устоев самодержавного государства - неприкосновенность военной касты.

Проблематика «Поединка» выходит за рамки традиционной военной повести. Куприн затрагивает и вопрос о причинах общественного неравенства людей, о возможных путях освобождения человека от духовного гнета, поднимает проблему взаимоотношений личности и общества, интеллигенции и народа.

Сюжетная канва произведения построена на перипетиях судьбы честного русского офицера, которого условия армейской казарменной жизни заставляют задуматься о неправильных отношениях между людьми. Ощущение духовного падения преследует не только Ромашова, но и Шурочку.

Сопоставление двух героев, которым свойственны два типа миропонимания, вообще характерно для Куприна. Оба героя стремятся найти выход из тупика. При этом Ромашов приходит к мысли о протесте против мещанского благополучия и застоя, а Шурочка приспосабливается к нему, несмотря на внешнее показное неприятие. Отношение автора к ней двойственно, ему ближе «безрассудное благородство и благородное безволие» Ромашова. Куприн даже отмечал, что считает Ромашова своим двойником, а сама повесть во многом автобиографична.

Ромашов - «естественный человек», он инстинктивно сопротивляется несправедливости, однако его протест слаб, его мечты и планы легко рушатся, так как они незрелы и непродуманны, зачастую наивны. Ромашов близок чеховским героям. Но возникшая необходимость немедлен ного действия усиливает его волю к активному сопротивлению. После встречи с солдатом Хлебниковым, «униженным и оскорбленным», в сознании Ромашова наступает перелом, его потрясает готовность человека пойти на самоубийство, в котором он видит единственный выход из мученической жизни. Искренность порыва Хлебникова особенно ярко указывает Ромашову на глупость и незрелость его юношеских фантазий, имеющих целью лишь что-то доказать окружающим. Ромашов потрясен силой страданий Хлебникова, и именно желание сострадать заставляет подпоручика впервые задуматься о судьбе простого народа. Впрочем, отношение Ромашова к Хлебникову противоречиво: разговоры о человечности и справедливости носят отпечаток абстрактного гуманизма, призыв Ромашова к состраданию во многом наивен.

В «Поединке» А. И. Куприн продолжает традиции психологического анализа Л. Н. Толстого: в произведении слышится, помимо протестующего голоса самого героя, увидевшего несправедливость жестокой и тупой жизни, и авторский обличительный голос (монологи Назанского). Куприн пользуется излюбленным приемом Толстого - приемом подстановки к главному герою героя-резонера. В «Поединке» Назанский является носителем социальной этики. Образ Назанского неоднозначен: его радикальное настроение (критические монологи, романтическое предчувствие «светозарной жизни», предвидение грядущих социальных потрясений, ненависть к образу жизни военной касты, способность оценить высокую, чистую любовь, почувствовать красоту жизни) вступает в противоречие с его собственным образом жизни. Единственным спасением от нравственной гибели является для индивидуалиста Назанского и для Ромашова бегство от всяких общественных связей и обязательств.

Действие повести относится к середине 90-х годов XIX века. Современники увидели в ней осуждение армейских порядков и разоблачение офицерского состава. И это мнение через несколько лет подтвердит сама история, когда русская армия потерпит сокрушительное поражение в боях под Мукденом, Ляоляном, Порт-Артуром. Почему это произошло? Мне кажется, что «Поединок» ярко и четко отвечает на поставленный вопрос. Может ли быть боеспособной армия, где царит античеловеческая разлагающая и отупляющая атмосфера, где офицеры теряются, когда нужно проявить находчивость, сообразительность и инициативу, где солдат доводят до отупения бессмысленной муштрой, побоями и издевательствами?

«За исключением немногих честолюбцев и карьеристов, все офицеры несли службу как принудительную, неприятную, опротивевшую барщину, томясь ею и не любя ее. Младшие офицеры, совсем по-школьнически, опаздывали на занятия и потихоньку убегали с них, если знали, что им за это не достанется... При этом все сильно пьянствовали, как в собрании, так и в гостях друг у друга... На службу ротные ходили с таким же отвращением, как и субалтерн-офицеры...» - читаем мы. Действительно, полковая жизнь, которую рисует Куприн, нелепа, пошла и безотрадна. Вырваться из нее можно только двумя способами: уйти в запас (и оказаться без специальности и средств к существованию) или пытаться поступить в академию и, окончив ее, подняться на более высокую ступень по военной лестнице, «сделать карьеру». Однако способными на это оказываются единицы. Судьба же основной массы офицерства - тянуть бесконечную и нудную лямку с перспективой выйти в отставку с небольшой пенсией.

Повседневная жизнь офицеров складывалась из руководства строевыми занятиями, контроля за изучением «словесности» (т. е. воинских уставов) солдатами, посещения офицерского собрания. Пьянки в одиночку и в компании, карты, романы с чужими женами, традиционные пикники и «балки», поездки в местный публичный дом - вот и все развлечения, доступные офицерам. «Поединок» раскрывает то обесчеловечивание, душевное опустошение, которому подвергаются люди в условиях армейской жизни, измельчание и опошление этих людей.

Но иногда они прозревают на какое-то время, и эти моменты страшны и трагичны: "«Изредка, время от времени, в полку наступали дни какого-то общего, повального, безобразного кутежа. Может быть, это случалось в те странные моменты, когда люди, случайно между собой связанные, но все вместе осужденные на скучную бездеятельность и бессмысленную жестокость, вдруг прозревали в глазах друг у друга, там, далеко, в запутанном и угнетенном сознании, какую-то таинственную искру ужаса, тоски и безумия, И тогда спокойная, сытая как у племенных быков, жизнь точно выбрасывалась из своего русла». Начиналось какое-то коллективное безумие, люди словно теряли человеческий облик. «По дороге в собрание офицеры много безобразничали. Останавливали проходящего еврея, подзывали его и, сорвав с него шапку, гнали извозчика вперед; потом бросали эту шапку куда-нибудь за забор, на дерево. Бобетинский избил извозчика. Остальные громко пели и бестолково кричали».

Армейская жизнь, жестокая и бессмысленная, порождает и своеобразных «чудовищ». Это опустившиеся и отупевшие, закосневшие в предрассудках люди - служаки, пошлые мещане и нравственные уроды. Один из них - капитан Слива. Это тупой служака, ограниченный и грубый человек. «Все, что выходило за пределы строя, устава и роты и что он презрительно называл чепухой и мандрагорией, безусловно для него не существовало. Влача всю свою жизнь суровую служебную лямку, он не прочел ни одной книги и ни одной газеты...»

Хотя Слива и внимателен к солдатским нуждам, но это качество сводится на нет его жестокостью: «Этот вялый, опустившийся на вид человек был страшно суров с солдатами и не только позволял драться унтер-офицерам, но и сам бил жестоко, до крови, до того, что провинившийся падал с ног под его ударами». Еще более страшен капитан Осадчий, внушающий «нечеловеческий трепет» своим подчиненным. Даже в облике его есть что-то звериное, хищное. Он настолько жесток с солдатами, что в его роте ежегодно кто-то кончал жизнь самоубийством.

В чем же причина такого духовного опустошения, нравственного уродства? Куприн отвечает на этот вопрос устами Назанского, одного из немногих положительных персонажей повести: «...так и все они, даже самые лучшие, самые нежные из них, прекрасные отцы и внимательные мужья, - все они на службе делаются низменными, трусливыми, злыми, глупыми зверюшками. Вы спросите: почему? Да именно потому, что никто из них в службу не верит и разумной цели этой службы не видит»; «...для них служба - это сплошное отвращение, обуза, ненавидимое ярмо».

Спасаясь от мертвящей скуки армейской жизни, офицеры стараются придумать для себя какое-то побочное занятие.

Отступление третье

«Поединок» и русское общество

В грозовой атмосфере первой русской революции была завершена работа над повестью «Поединок». Ход общественных событий торопил писателя. Уверенность в себе, в своих силах Куприн, человек крайне мнительный и неуравновешенный, находил в дружеской поддержке М. Горького. Именно к этим годам, 1904 — 1905-м, относится пора их наибольшего сближения.

М. Горький, стремившийся объединить все самое живое, талантливое в реалистическом крыле русской литературы, писал Бунину в июле 1904 года: «Милый мой друг — нам, четверым (то есть Горькому, Бунину, Андрееву и Куприну), надо чаще встречаться друг с другом, право, надо!» Именно в это время у Куприна просыпается глубокий интерес к политической жизни страны. И благодарное признание, вырвавшееся в письме к Горькому сразу после завершения работы над «Поединком»: «Теперь наконец, когда все окончено, я могу сказать, что все смелое и буйное в моей повести принадлежит Вам. Если бы Вы знали, как многому я научился от Вас и как я признателен Вам за это», — свидетельство о том, что именно Горький убеждал его окунуться в плодотворную гражданственную стихию.

М. Горький

Предназначавшаяся сперва для «Мира божьего» повесть «Поединок» была передана Куприным в издательство «Знание» и вышла с посвящением Горькому в мае 1905 года, вскоре после тяжелых и позорных поражений русского самодержавия в войне с Японией. 20 тысяч экземпляров шестого сборника «Знание», в котором главное место занимала повесть Куприна, разошлись мгновенно, так что через месяц понадобилось новое издание. Правда о царской армии несла в себе приговор и тому строю, который армия призвана была охранять.

Анализируя события русско-японской войны, В. И. Ленин писал: «Бюрократия гражданская и военная оказалась такой же тунеядствующей и продажной, как и во времена крепостного права. Офицерство оказалось необразованным, неразвитым, неподготовленным, лишенным тесной связи с солдатами и не пользующимся их доверием. Темнота, невежество, безграмотность, забитость крестьянской массы выступили с ужасающей откровенностью при столкновении с прогрессивным народом в современной войне, которая так же необходимо требует высококачественного человеческого материала, как и современная техника… Военное могущество самодержавной России оказалось мишурным. Царизм оказался помехой современной, на высоте новейших требований стоящей, организации военного дела, — того самого военного дела, которому царизм отдавался всей душой, которым он всего более гордился, которому он приносил безмерные жертвы, не стесняясь никакой народной оппозиции. Гроб повапленный — вот чем оказалось самодержавие в области военной защиты, наиболее родной и близкой ему, так сказать, специальности» <*> .

В «Поединке» «гидра милитаризма» обрисована жесткими и точными штрихами. Ротная школа, где полуграмотные унтеры обучают солдат «словесности», угрожая непонятливым «разгладить морду»; бессмысленно-однообразные занятия на плацу; казенное веселье солдат, поющих браво-примитивную песню:

Для расейского солдата
Пули, бонбы ничего.
С ними он запанибрата,
Все безделки для него…

— и бесчеловечность «господ офицеров» в обращении с «серой скотинкой». Куприн вскрыл в своей повести причины ужасающего состояния бесправной солдатской и опустившейся офицерской массы.

По своим, так сказать, чисто человеческим качествам офицеры купринской повести — люди очень разные. Мы не поверим поручику Назанскому, в романтическом азарте восклицающему, что плохих людей нет вообще. Однако почти каждый из офицеров обладает необходимым минимумом «добрых чувств», причудливо перемешанных с жестокостью, грубостью, равнодушием. Но, во-первых, «добрые чувства» эти до неузнаваемости искажены кастовыми предрассудками. А во-вторых, как говорил в горьковских «Врагах» старый рабочий Левшин, «болезнь людей не разбирает».

Что с того, что командир полка Шульгович (этот, по словам Л. Н. Толстого, «прекрасный положительный тип») под своим громоподобным бурбонством скрывает трогательную заботу об офицерах полка, или что подполковник Рафальский любит, животных и все свободное и несвободное время отдает собиранию редкостного домашнего зверинца, или что Ромашов без меры страдает, когда видит физическую расправу над солдатом? Какого-либо реального облегчения, желай они этого, они принести не могут, находясь «при исполнении служебных обязанностей». Резонер Назанский даже заявляет, что «все они, даже самые лучшие, самые нежные из них, прекрасные отцы и внимательные мужья, — все они на службе делаются низменными, трусливыми, глупыми зверюшками. Вы спросите: почему? Да именно потому, что никто из них в службу не верит и разумной цели этой службы не видит».

Куприн показывает, что большинство офицеров независимо от своих личных качеств всего лишь послушное орудие бесчеловечно-категорических уставных условностей, жестоких традиций и обязательств. Кастовые законы армейского быта, осложненные материальной скудностью и провинциальной духовной нищетой, производят мощное воздействие. Так складывается мрачный тип офицера, получивший непосредственное воплощение несколько позднее в рассказе «Свадьба» в образе подпрапорщика Слезкина: «Он презирал все, что не входило в обиход его узкой жизни или чего он не понимал. Он презирал науку, литературу, все искусства и культуру, презирал столичную жизнь, а еще больше заграницу, хотя не имел о них никакого представления, презирал бесповоротно всех штатских, презирал прапорщиков запаса с высшим образованием, гвардию и генеральный штаб, чужие религии и народности, хорошее воспитание и даже простую опрятность, глубоко презирал трезвость, вежливость и целомудренность».

Но Куприн не был бы действительно крупным художником, если бы ограничился одними мрачными красками. Отдавший армии лучшие годы своей жизни — детство, юность, молодость, — он и в тусклой гарнизонной жизни, в буднях русского офицерства разглядел и иные, здоровые традиции, растущие из великого исторического прошлого России дальше, в будущее. Таков образ корпусного командира в «Поединке» — чудаковатого боевого генерала, знатока солдат, в котором отразились черты одного из последних представителей военной суворовской школы, генерала Драгомирова. Таков и командир пятой роты капитан Стельковский: «В роте у него не дрались и даже не ругались, хотя и не особенно нежничали, и все же его рота по великолепному внешнему виду и по выучке не уступила бы любой гвардейской части».

Вряд ли где-нибудь в русской литературе мы найдем такое поэтическое, я бы даже сказал, восторженное описание военного смотра, как те сцены, которые посвящены действиям роты Стельковского. В то время как остальные командиры в этот день особенно неистовствовали, «особенно густо висела в воздухе скверная ругань, и чаще обыкновенного сыпались толчки и зуботычины», солдат подняли ни свет ни заря и пригнали на плац за час до указанного в приказе времени, в пятой все шло, как обычно. «Ровно без десяти минут в десять вышла из лагеря пятая рота. Твердо, большим частым шагом, от которого равномерно вздрагивала земля, прошли на глазах у всего полка эти сто человек, все, как на подбор, ловкие, молодцеватые, прямые, все со свежими, чисто вымытыми лицами, с бескозырками, лихо надвинутыми на правое ухо».

Очевидно, и в царской армии существовали Стельковские, раз были Драгомировы. Корпусной командир на смотру покорен действиями солдат и офицеров пятой роты. Доволен он разговором с одним из рядовых — Михайлой Борийчуком.

«— Что, капитан, он у вас хороший солдат? — спрашивает корпусной у Стельковского.

— Очень хороший. У меня все они хороши, — ответил Стельковский своим обычным, самоуверенным тоном.

Брови генерала сердито дрогнули, но губы улыбнулись, и от этого все его лицо стало добрым и старчески милым.

— Ну, это вы, капитан, кажется, того… Есть же штрафованные?

— Ни одного, ваше превосходительство. Пятый год ни одного.

Генерал грузно нагнулся на седле и протянул Стельковскому свою пухлую руку в белой незастегнутой перчатке.

— Спасибо вам великое, родной мой, — сказал он дрожащим голосом, и его глаза вдруг заблестели слезами. Он, как и многие чудаковатые боевые генералы, любил иногда поплакать. — Спасибо, утешили старика. Спасибо, богатыри! — энергично крикнул он роте».

Однако действия образцовой пятой роты еще более оттеняют плачевное состояние полка, забитость солдат и жестокость офицеров. Слезкины, бек-агамаловы, осадчие с механической ревностностью выполняют военную обрядность. Но на Ромашова противоестественность и бесчеловечность такой службы производят впечатление отталкивающее. От отрицания мелочных армейских обрядов (держать руки по швам и каблуки вместе в разговоре с начальником, тянуть носок вниз при маршировке, кричать «на плечо!») Ромашов приходит к отрицанию войны как таковой. Отчаянное человеческое «Не хочу!» должно, по мысли юного подпоручика, уничтожить варварский метод — решать споры между народами силою оружия: «Положим, завтра, положим, сию секунду эта мысль пришла в голову всем: русским, немцам, англичанам, японцам... И вот уже нет больше войны, нет офицеров и солдат, все разошлись по домам».

Эта проповедь миротворческих идей, как и резкость обличения порядков в армии, вызвала сильные нападки «справа» в ожесточенной журнальной кампании, развернувшейся вокруг «Поединка». Особенно всполошились военные чины. «Автору или его вдохновителю нужно было провести фантастическую идею о возможности прекращения войн», — негодовал на страницах «Русского инвалида» генерал-лейтенант П. Гейсман. Книга написана «от сердца, переполненного пропагандой разоружения», — вторил ему Дрозд-Бонячевский. Этот «строевой офицер» соглашался, что в «Поединке» «под слоем сгущенных красок есть доля поучительной правды», но обвинял Куприна в том, что тот «отдельными сценами и рассуждениями уже совершенно откровенно старался еще сильнее натравить общество на военную среду».

«Поединок» явился крупнейшим литературным событием, прозвучавшим более злободневно, чем свежие вести «с маньчжурских полей» — военные рассказы и записки очевидца «На войне» В. Вересаева или антимилитаристский «Красный смех» Л. Андреева, хотя купринская повесть описывала события примерно десятилетней давности. Благодаря глубине поднятых проблем, беспощадности обличения, яркости и обобщающей значимости выведенных типажей «Поединок» во многом предопределил дальнейшее изображение военной темы. Его воздействие заметно и на «Бабаеве» С. Сергеева-Ценского.

Появившись в годы революционного подъема, «Поединок» не мог не оказывать на читателей, в том числе офицеров, сильного идейного влияния. Это признавалось в противоположных идейных лагерях. «К глубокому прискорбию, — отмечал Дрозд-Бонячевский, — нельзя сомневаться, чтобы столь популярное произведение не имело бы громадного влияния на общество, а может быть, и на народ!» «Великолепная повесть! — заявил в беседе с корреспондентом «Биржевых ведомостей» М. Горький. — Я полагаю, что на всех честных, думающих офицеров она должна произвести неотразимое впечатление… В самом деле, изолированность наших офицеров — трагическая для них изолированность. Куприн оказал офицерству большую услугу. Он помог им до известной степени познать самих себя, свое положение в жизни, всю его ненормальность и трагизм!»

Незадолго до этого интервью, 18 июня 1905 года, группа петербургских офицеров послала Куприну сочувственный адрес за высказанные в «Поединке» мысли. В октябре того же года Куприн, отдыхавший в Крыму, выступил на студенческом вечере с чтением отрывков из своей повести. За кулисы пришел морской офицер и стал выражать благодарность писателю за «Поединок». Знакомый Куприна врач Е. М. Аспиз вспоминал: «Александр Иванович, проводив этого офицера, долго смотрел ему вслед, а потом обратился к нам со словами: «Какой-то удивительный, чудесный офицер». Через месяц, когда вспыхнуло легендарное восстание на крейсере «Очаков», возглавленное лейтенантом Шмидтом, Куприн по фотографиям в газетах узнал, что за «чудесный офицер» разговаривал с ним.

Куприн был очевидцем очаковского восстания, начавшегося на корабле 11 ноября. Услышав в Балаклаве звуки канонады, писатель немедленно отправился в Севастополь, где на его глазах ночью 15 ноября крепостные орудия подожгли революционный крейсер, а каратели с пристани расстреливали из пулеметов и приканчивали штыками матросов, пытавшихся вплавь спастись с пылающего корабля. Потрясенный увиденным, Куприн откликнулся на кровавую расправу вице-адмирала Чухнина с восставшими очерком «События в Севастополе», опубликованном в петербургской газете «Наша жизнь» 1 декабря 1905 года.

«Мне приходилось в моей жизни видеть ужасные, потрясающие, отвратительные события, — пишет Куприн. — Некоторые из них я могу припомнить лишь с трудом. Но никогда, вероятно, до самой смерти не забуду я этой черной воды и этого громадного пылающего здания, этого последнего слова техники, осужденного вместе с сотнями человеческих жизней на смерть сумасбродной волей одного человека… Опять лопается броневая обшивка. Больше не слышно криков. Душит бессильная злоба; сознание беспомощности, неудовлетворенная, невозможная месть». После появления этой корреспонденции Чухниным был отдан приказ о немедленной высылке писателя из Севастопольского градоначальства. Одновременно вице-адмирал возбудил против Куприна судебное преследование.

После севастопольских событий в окрестностях Балаклавы появилась группа из 8-10 матросов, добравшихся до берега с «Очакова». В судьбе этих измученных усталостью и преследованием людей Куприн принял самое горячее участие: доставал им штатское платье, помог избежать преследования полиции. Частично эпизод со спасением матросов отражен в рассказе «Гусеница» (1918), но там «заводилой» выведена простая русская женщина Ирина Платоновна, а «писатель» оставлен в тени. В воспоминаниях Аспиза есть существенное уточнение: «Честь спасения этих матросов-очаковцев принадлежит исключительно Куприну».

Бодростью, уверенностью в завтрашнем дне России проникнуто творчество Куприна этой поры. Как никогда, высока общественная активность писателя: он выступает на вечерах с чтением отрывков из «Поединка», выставляет свою кандидатуру в выборщики в первую Государственную думу. Он открыто заявляет в притче «Искусство» о благотворности воздействия революции на творчество художника. В ряде произведении, и прежде всего в рассказе «Гамбринус», запечатлена революция, ее «выпрямляющая» атмосфера.

«Я верю: кончается сон, и идет пробуждение. Мы просыпаемся при свете огненной и кровавой зари. Но это заря не ночи, а утра. Светлеет небо над нами, утренний ветер шумит в деревьях! Бегут темные ночные призраки. Товарищи! Идет день свободы! Вечная слава тем, кто нас будит от кровавых снов. Вечная память страдальческим теням». Эти заключительные строки из рассказа «Сны» как нельзя лучше передают настроение писателя на гребне революционной волны. За Куприным устанавливается постоянный полицейский надзор. Реакционная доносительская критика торопится предупредить власть имущих: «Ведь Горькие и Куприны только первые ласточки пролетарской весны. Ведь это только буревестники. Буря еще впереди».

Разумеется, видеть в Куприне чуть ли не двойника Горького, второго «буревестника» было бы преувеличением. Сам он сказал однажды: «Никогда ни к какой партии не принадлежал, не принадлежу и не буду принадлежать». Именно это — нежелание и неспособность сделаться глашатаем передовых, революционных идей — вызвало охлаждение к нему Горького. «Он, — говорил о Горьком Марии Карловне Куприн, — надеялся сделать из меня глашатая революции, которая целиком владела им. Но я не был проникнут боевым настроением и по какому руслу пойдет моя дальнейшая работа, заранее предвидеть не мог». Сам он видел в революции путь к утопическому и смутному строю, «всемирному анархическому союзу свободных людей» («Тост»), осуществление которого отодвинуто на целую тысячу лет.

Однако, как верно отмечает современный исследователь, «не подлежит сомнению одно: творчество Горького и Куприна развивалось в годы революции в одном и том же направлении, а в повседневной жизни оба они были тогда связаны искренней дружбой и взаимным товарищеским доверием» (Кулешов Ф. И. — Творчество А. И. Куприна). Один из примеров тому — купринский очерк «Памяти Чехова», проникнутый мыслями о кровавой, трагической и героической эпохе, которую, по мысли писателя, переживает Россия:

«Во всех нас живет неумирающая вера в то, что Россия выйдет из кровавой бани обновленной и светлой. Мы вдохнем радостно могучий воздух свободы и увидим над собою небо в алмазах. Настанет прекрасная новая жизнь, полная веселого труда, уважения к человеку, взаимного доверия, красоты и добра». Верой в русского человека, в то, что ему «всего нужнее» теперь «свободный воздух и быстрые сильные движения», пронизаны лучшие произведения Куприна революционной поры.

Примечания

<*> Ленин В. И. Собр. соч., т. 8, с. 35.